После войны Алексей Колесников поставил на этом месте самодельную красную звезду и обнес ее оградкой. Всю остальную жизнь Колесников стерег и оберегал святое для него погребение в надежде, что когда-нибудь придут люди — земляки погибших, чтобы по-человечески похоронить тех, прах которых лежал в этой, обильно политой кровью, земле.
Кроме того, он рассказал Алексею Иванову, что участвовал в захоронении еще одной группы погибших солдат 110-й кавдивизии (примерно 37–40 трупов), но указать точное место не смог: человеческая память — инструмент несовершенный.
Нашлось еще несколько свидетелей, рассказавших о расстрелах калмыцких солдат (по 2–3 человека), но конкретизировать места захоронений не могли: слишком много времени прошло с тех пор.
Вернувшись в Элисту, Алексей Иванов, человек настойчивый и целеустремленный, начал осуществлять свою идею. Больше года ушло на переписку с различными инстанциями: Архивом Вооруженных Сил СССР (г. Подольск, Московская область), Институтом судебной криминалистики (г. Ростов-на-Дону), Багаевским районным военкоматом. Энтузиасту-одиночке пришлось столкнуться лоб в лоб с железобетонным советским бюрократизмом. Ему вежливо отвечали, но это были либо формальные ответы, либо откровенные отписки.
Архив Вооруженных Сил любезно докладывал, что не располагает точными данными о количественном составе потерь, тем паче списочным составом погибших солдат 110-й ОККД, воевавших на участке фронта между станицами Багаевская и Семикаракорская.
Институт судебной криминалистики сообщал любопытствующему гражданину, что эксгумации трупов производятся только при возбуждении уголовных дел правоохранительными органами. Здесь был элемент лукавства: речь не шла о возбуждении уголовного дела; это вопрос общегражданского значения, и принять решение о вскрытии беспорядочных и безымянных погребений солдат, погибших в годы Великой Отечественной войны, для перезахоронения и установки памятника мог орган исполнительной власти Ростовской области.
Багаевский районный военный комиссар в ответе от 3 января 1989 года информировал, что считает «…перезахоронение воинов из братской могилы в хуторе Ажинов или эксгумацию могилы с целью поиска каких-либо сведений нецелесообразным…»
Но упорный Иванов бил в одну точку, справедливо полагая, что капля воды камень точит. В апреле 1990 года официальные власти Багаевского района Ростовской области, наконец, дали согласие на проведение раскопок безымянных братских могил в хуторе Ажинов для перезахоронения и установки мемориала.
Получив «добро», А. Иванов вышел на Республиканский Совет ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и органов внутренних дел КАССР, председателем которого был Илья Евгеньевич Намсинов (личность в республике авторитетная), в прошлом работавший на высоких постах в советских и партийных органах. И. Е. Намсинов согласовал с Советом Министров Калмыкии детали будущего проекта. Результатом явилось решение Совмина об утверждении состава инициативной группы по созданию памятника воинам 110-й ОККД, погибшим на донской земле.
Руководителем группы был назначен Алексей Акимович Сальков, представитель Совета ветеранов республики (общее руководство проектом, координация действий с Совмином и Советом ветеранов). В составе группы были: Максим Габунович Джунгуров, член Совета ветеранов (официальные переговоры с представителями Ростовской области, сбор средств на памятник, решение оперативных вопросов), архитектор Геннадий Аслинович Джальчинов (изготовление эскиза и макета памятника), археолог Евгений Васильевич Цуцкин (составление сметы расходов на раскопки, подготовка поисковой археологической экспедиции), председатель Калмыцкого отделения Всесоюзного общества охраны памятников Лидия Батаевна Зулаева.
Идея А. Иванова постепенно теряла смутные очертания и приобретала все более определенные и четкие контуры. Совмин Калмыкии выделил денежные средства в сумме 30 тысяч рублей на изыскательные работы и строительство мемориала — деньги по тем временам немалые, но все же явно недостаточные для финансирования всего комплекса мероприятий. Кроме того, в банке был открыт специальный счет, на который поступали пожертвования от частных лиц, предприятий и общественных организаций.
А. А. Сальков и М. Г. Джунгуров побывали в хуторе Ажинов, где встречались как с представителями властей, так и с местными жителями. Было выбрано место для будущего мемориала.
В 1990 и в 1991 годах Иванов провел на Калмыцком телевидении две передачи. Первая была посвящена этапу сбора документов о местах гибели воинов 110-й ОКВД, в ней приводились свидетельские показания хуторян-ажиновцев. Во второй — с телезрителями встречались участники инициативной группы, рассказавшие о проделанной работе и ближайших планах на будущее.
Затем была выбрана строительная организация, с которой заключили договор на возведение памятника. Строители тут же приступили к работам.
В это время Е. Цуцкин, заведующий сектором археологии института общественных наук КАССР, определил состав археологической экспедиции, которой предстояло выехать на раскопки в хутор Ажинов. В состав вошли:
1. Цуцкин Е. В. — начальник экспедиции;
2. Соспинов А. Н. — заместитель начальника экспедиции, на него были возложены все административно-хозяйственные вопросы;
3. Дорджиева Г. Б. — сотрудник института, специалист по консервации вещественного материала;
4. Бедляев Ц. Б.;
5. Серебряков С. Ф.;
6. Арапов С. В.;
7. Саральдинов С. В., сотрудники института, археологи.
В состав экспедиции обязательно должен был быть включен судебно-медицинский эксперт, знакомый с основами антропологии, для решения сугубо специфических вопросов. Сначала планировалось пригласить московского именитого эксперта, но столичный спец запросил такую зубодробительную сумму в качестве гонорара, что от его услуг пришлось сразу же отказаться, иначе бюджет проекта был бы безнадежно подорван. Сейчас я думаю, что он назвал вполне нормальную цену, соответствующую реальной стоимости экспертизы. Но когда у нас платили по труду, да и собранных денег было явно маловато.
Руководители археологической экспедиции Евгений Васильевич Цуцкин (справа) и его заместитель Александр Наминович Соспинов
23 сентября 1991 года Е. Цуцкин, каким-то образом узнавший обо мне, лично приехал в Бюро судебно-медицинской экспертизы и изложил суть дела. Вопроса, соглашаться или нет, у меня не возникало. Не очень люблю (вернее, очень не люблю) напыщенность и дешевую патетику, но мне — уроженцу республики — это предложение показалось почетным и ответственным (делом чести, если выражаться высоким штилем). Не говорю уже о чисто профессиональном интересе.
Но необходимо было утрясти кое-какие формальности. Иван Максимович Кирюхин не возражал против поездки, но отправить меня в командировку за пределы республики, к тому же по делу, формально не связанному с моими прямыми обязанностями, не имел права. Тогда Цуцкин составил письмо на имя министра здравоохранения Калмыкии А. Б. Эрендженова с просьбой откомандировать судебно-медицинского эксперта Республиканского Бюро СМЭ Гринькова И. Н. для участия в археологической экспедиции в Ростовской области. Александр Бульчаевич, как мне показалось, был слегка польщен тем обстоятельством, что врача из возглавляемого им министерства приглашают для участия в столь общественно значимом мероприятии, и тут же подписал приказ о моей командировке с 28 сентября по 4 октября.
Моя работа в последующем состояла из двух этапов. С 28 сентября по 4 октября (период командировки) я отрабатывал «материал» в «полевых» условиях, непосредственно в хуторе Ажинов. Те объекты, которые требовали более тщательного исследования в лаборатории, были отобраны, промаркированы, упакованы и доставлены в Элисту. Две недели (по вечерам и в выходные дни) я микроскопировал костные останки, реконструировал раздробленные и раздавленные черепа, проводил векторно-графический анализ, фотографировал наиболее информативные следы травм (в частности, пулевые отверстия), после чего сел за распечатку отчета, который занял более 25 машинописных листов. Забегая вперед, должен сказать, что, когда работа была завершена, отчет с фотографиями, схемами и промаркированные костные останки, уложенные в ящики и картонные коробки, были переданы по описи Евгению Цуцкину…
Когда 27 сентября 1991 года на экспедиционном «уазике» я прибыл в Ажинов (350 километров от Элисты), раскопки уже шли полным ходом. Окоп, располагавшийся неподалеку от дома А. Колесникова, был разрыт почти на всю глубину; на дне его проступали человеческие скелеты и детали амуниции (металлические и кожаные предметы), с которых археологи осторожно, слой за слоем, сантиметр за сантиметром, с помощью кисточек и других специальных инструментов снимали напластования грунта, стараясь не повредить любую мелочь, будь то костные останки или вещевые находки, сохраняя топографию (расположение) обнаруженных объектов. Каждый этап фиксировался графически на схемах и рисунках, снимался на фото. Буквальное следование канонической археологической методике позволяло не только максимально выявить и сохранить материал, но при известных условиях попытаться восстановить событийный ряд захоронения.
